Глиняное Эльдорадо. Тонкое золото Венесуэлы

В небольшом поселке Тумеремо на границе саванны и сельвы сошли последние пассажиры. Разговорчивый проводник автобуса поинтересовался, кто я такой, откуда и куда еду. Скрывать пункт своего назначения причин у меня не было — 88-й километр Трансамазонской магистрали, берущей начало в городке Эль-Дорадо и тянущейся на юг до бразильской границы и далее — до столицы Амазонии города Манауса. Этот 88-й км был конечным пунктом и для автобуса «Восточный экспресс», проводник которого не унимался: «Ну, а дальше куда? В Бразилию?». Уловив иностранный акцент, он, видимо, принял меня за бразильца.

— Да нет, только до 88-го. Я там работаю. На золотых приисках.
По лицу проводника пробежала легкая тень удивления, смешанного с брезгливостью Он сразу сменил тон разговора:
— Значит, ты гаримпейро?
Так в Бразилии называют вольных старателей, которые в последнее время незаконно пересекают венесуэльскую границу и тайно работают здесь. В Венесуэле гаримпейро стало синонимом слова преступник.
Я постарался успокоить его, заверив, что работаю в крупной добывающей компании, а потому являюсь врагом номер один, с точки зрения гаримпейро и им подобных.
Мой собеседник смягчился:
— Сейчас в этих краях совсем не так, как раньше. Видишь, еще до Эль-Дорадо не доехали, а автобус пустой. Раньше до самого 88-гo машина бывала битком набита. Теперь люди уезжают отсюда — нет золота, нет жизни...

Наш диалог превратился в монолог проводника, а я остался наедине со своими мыслями. О том, что в Венесуэльской Гвиане есть крупные месторождения золота, было известно еще со времен испанской конкисты. Именно здесь искали легендарный город Маноа, столицу страны Эльдорадо. Конкистадоров сменили миссионеры — главным образом, доминиканцы и францисканцы. Вслед за ними сюда пришли золотоискатели и авантюристы всех мастей, рас и национальностей. И лишь в середине прошлого столетия в эти края начали проникать исследователи. Уже полным ходом шла добыча золота на месторождении Эль-Кальяо, расположенном севернее, однако области, лежащие в верховьях рек Куюни и Ботанамо, у подножия плоскогорья Гран Саванна, еще долгое время оставались практически недоступными.

Только в 1973 году была построена грунтовая дорога до южной границы Венесуэлы и дальше — до бразильского города Боа-Виста. Самый трудный участок шоссе приходился на подъем на плато Гран Саванна между 95-м и 102-м километрами от Эль-Дорадо. В сезон дождей машинам часто приходилось надолго задерживаться на 88-м километре шоссе, рядом с которым вырос поселок дорожных строителей и заправочная станция — последняя перед Санта-Еленой в трехстах километрах дальше по магистрали. Но не это принесло известность поселку, выросшему из времянок дорожников. Гораздо больше 88-й километр известен как центр одноименного золотоносного района и неофициальная столица вольных старателей — батейрос (bateja пo-испански — лоток для промывки золота).

С помощью лотка и лопаты на 88-м километре работали испокон веку. Первые золотоискатели-одиночки проникли сюда, видимо, еще в конце XVIII века. После обретения Венесуэлой независимости и отмены рабства в 1821 году поток старателей возрос за счет беглых негров — невольников из Британской Гвианы. Оттуда же отправилась в этот район первая экспедиция. Группа англичан, выйдя из столицы своей Гвианы, Джорджтауна, достигла устья реки Амарилья у подножия плато Гран Саванна. Результаты экспедиции были неутешительными. В 1920-х и 30-х годах англичане еще раз попытались разрабатывать здесь месторождения коренного золота, но тоже без успеха. До сих пор при проходке разведочных шурфов старатели иногда натыкаются на деревянные обломки старой крепи и насквозь проржавевшие инструменты.

В 1920-х годах до Эль-Дорадо была проложена дорога, и начались постоянные работы на приисках Карабобо и Мараухана, где вручную, с помощью лопаты и лотка, разрабатывали золото из аллювиальных отложений рек Амарилья, Ботанамо, верховьев Куюни. Чтобы добраться до приисков, старатели пешком (лишь немногие были в состоянии нанять мулов) доходили до Эль-Дорадо и поднимались по Куюни до впадения в нее реки Амарилья. В те времена здесь находилась небольшая фактория, где старатель мог приобрести, а чаше взять в долг все необходимое для работы — продукты, инструменты, одежду.

Расплачиваться приходилось золотом, никакие деньги в расчет не принимались, причем цены на все были фантастические. Например, при цене золота 80 боливаров за унцию фунт риса или фасоли стоил 6 — 8 боливаров. Стоит ли говорить, что, раз взяв в долг, старатель попадал в самую настоящую кабалу. Многие умирали от палодизма, местной разновидности малярии, и других тропических болезней. Тех, кто пытался утаить намытое золото, подвешивали за пальцы рук с привязанным к ногам грузом, а потом облагали штрафом в 150 унций золота, что означало рабство практически на всю оставшуюся жизнь. Люди бежали с приисков. приставали к многочисленным бандам, промышляющим в округе. Словом, в глиняном Эльдорадо царили те же нравы, что и на любых других золотых приисках того времени.

Почему Эльдорадо глиняное? Да потому что золото в районе 88-го километра содержится во вмещающих глинах, и, несмотря на большое его количество (местами до 100 г?т), взять это золото трудно — даже с применением самых современных технологий. Все попытки развернуть здесь крупномасштабную добычу кончались неудачей по одной-единственной причине — из-за глины.

Древние кристаллические породы, слагающие Гвианский щит, на протяжении тысячелетий выветривались, и сейчас кора выветривания достигает в некоторых местах мощности 50 — 60 м, а возможно, и больше. Детальную съемку здесь не проводили. Севернее, в районах Эль-Кальяо и Тумеремо, большая часть золота заключена в мощных пластовых кварцевых жилах, или штокверках, то есть рудных телах, состоящих из большого числа различно ориентированных жил и прожилок. Далее к югу преобладают тонковкрапленные руды, в которых золото содержится в тончайших миллиметровых прожилках или непосредственно во вмещающих породах — метаморфизированных вулканических сланцах, выветренных до состояния глин. Причем если в верхних слоях структура первичных пород разрушена полностью, то на глубине ее можно проследить.

Золото в глине тонкодисперсное — при промывке в потоке воды оно просто плывет по поверхности, а не оседает на дно. Вот почему золотоносные глины 88-го километра долгое время оставались в распоряжении одних вольных старателей.

Венесуэла. Золотой прииск с высоты
(фото www.airpano.ru)

Немного изменилась ситуация в конце 1950-х годов, когда после прокладки дороги на Санта-Елену, появилась возможность завезти в район 88-го километра более громоздкое горнодобывающее оборудование. Появились первые землесосы, или, как их здесь называют, чульпадоры. Золотоносную породу размывают мощной струей воды из гидромонитора, раствор направляют в котлован-отстойник, в котором на плоту смонтирована установка, состоящая из дизельного двигателя, землесоса, всасывающего устройства и трубопровода. Золотоносный раствор откачивают из отстойника и подают на шлюз или систему шлюзов, где и оседает золото. Для повышения производительности системы раствор пропускают через бочку, в которой золото амальгамируют ртутью, а потом выжигают обычной паяльной лампой. Дно застилают ковриками с ворсом, на котором остаются частички золота. Раньше вместо ковриков применяли воловьи шкуры.

Обслуживает такой агрегат бригада из 4—6 человек — в зависимости от числа гилр мониторов (обычно их два). Чтобы в земляной насос не попадали крупные камни, палки и т.п.. на конце всасывающего шланга сидит по грудь в воде рабочий-маракейро (maraca по-испански — наконечник) и ногами производит, так сказать. сепарацию материала — отпихивает крупный мусор. Еще двое рабочих размывают породу гидромониторами, а один наблюдает за работой дизеля.

Ясно, что такой способ добычи малоэффективен. Большая часть золота уходит в отвалы, не задерживаясь на шлюзах. К тому же он наносит большой ущерб окружающей среде. После работы остаются глубокие ямы, заполненные мертвой водой, а вся oкpуга загажена ртутью. Тем не менее, золото, что остается на ковриках (от 10 до 30% его содержания в породе), с лихвой покрывает издержки мелких старательских кооперативов и дает им солидный доход. Но на рекультивацию земель у них, разумеется, денег нет. Так и остаются посреди сельвы пятна «лунного» ландшафта, загрязненного ртутью.

Мой знакомый геолог около сорока лет проработавший в венесуэльской Гвиане, возмущался: «Они вообще не понимают, что делают». Конечно, об охране природы говорить с гаримпейро бесполезно, но ведь именно ртуть уносит со шлюзов их золото. Однако старательская логика и по сей день остается неизменной: все, что возьмем, наше, а то, что останется, не возьмет никто.

Ю.М.Баженов, 1994 год

Следующая страница: Глиняное Эльдорадо. Ловцы золотой удачи