Евгений Боратынский. Последний поэт

Краткий очерк жизни и творчества

В третьей главе «Евгения Онегина» встречается строфа, обращенная к «певцу пиров и грусти томной». Так Пушкин назвал своего современника и друга Евгения Абрамовича Боратынского. Неоднократные стихотворные обращения к Боратынскому, многочисленные высказывания о нем в письмах и критических статьях говорят о высокой оценке его творчества великим поэтом.

Родился Боратынский 19 февраля 1800 г.,в дворянской семье. Детство поэта прошло в имении отца «Мара» Тамбовской губернии Кирсановского уезда. В 1812 г. он поступил в Пажеский корпус в Петербурге. Через четыре года за юношеский проступок будущий поэт был исключен из корпуса. Ему запрещено было служить где-либо, кроме армии, и то рядовым.

Е.А.Боратынский. Литография Мюнстера

В 1819 г. Боратынский был принят в лейб-гвардии егерский полк. В это трудное время он встречается в Петербурге с поэтом А. А. Дельвигом, морально поддержавшим его. В послании к нему Боратынский говорит:

Я погибал: ты дух мой оживил
Надеждою возвышенной и новой.
Ты ввел меня в семейство добрых Муз...

В это «семейство добрых Муз» входили А. С. Пушкин, А. А. Дельвиг, В. К. Кюхельбекер и другие. Имя Боратынского стало появляться на страницах петербургских журналов. Это приобщение к литературной жизни ободрило поэта, воскресило веру в себя. «Свободный, радостный и гордый» «союз поэтов» (как называл его Кюхельбекер) вскоре был нарушен. В 1820 г. Пушкина выслали в Бессарабию, а Боратынского перевели в Нейшлотский пехотный полк, находившийся в Финляндии. И сам поэт, и его литературные друзья восприняли это как изгнание. Правда, для поэзии Боратынского суровая природа Финляндии, своеобразные нравы ее жителей давали обильный материал. В элегии «Финляндия», после появления которой Боратынский стал широко известен как поэт, он пишет:

В свои расселины вы приняли певца,
Граниты финские, граниты вековые,
Земли ледяного венца
Богатыри сторожевые
Он с лирой между вас. Поклон его, поклон
Громадам, миру современным...

Этот суровый северный край Боратынский называл «пестуном» своей поэзии. В годы «финляндского изгнания» он создает элегии «Водопад», «Буря», «Две доли», поэмы «Пиры» и «Эда».

В начале 1820-х годов в Петербурге, где Боратынский обычно проводил отпуск, он сближается с декабристами К. Ф. Рылеевым и А. А. Бестужевым и помещает ряд стихотворений в издававшемся ими альманахе «Полярная звезда». Вместе с Бестужевым и Рылеевым он сочиняет вольнолюбивые куплеты, которые распевались на собраниях Северного общества. Об идейной близости Бортынского с декабристами свидетельствует его эпиграмма на всесильного временщика Аракчеева («Отчизны враг, слуга царя...»). Это антиправительственное стихотворение впервые было напечатано только в 1936 г. Свободолюбивые настроения поэта проявились и в его замечательном стихотворении «Буря»:

Волнуйся, восставай на каменные грани,
Он веселит меня, твой грозный, дикий рев,
Как зов к давно желанной брани,
Как мощного врага мне чем-то лестный гнев.

Сочувственно относясь к поэзии Боратынского, Бестужев и Рылеев собирались издать сборник его стихотворений. В русской лирике первой четверти XIX века очень распространена была элегия, занимающая видное место и в творчестве Боратынского, который развил и усовершенствовал этот жанр. «Элегический тон его поэзии происходит от думы, от взгляда на жизнь», — писал Белинский. Своеобразие элегий Боратынского удачно определил И. В. Киреевский, назвав их «психологическими миниатюрами».

Замечательна по своему глубокому психологизму элегия «Признание» (1823 г.). Пушкин встретил ее восторженным отзывом: «Боратынский — прелесть и чудо. «Признание» — совершенство. После него никогда не стану печатать своих элегий». Одной из лучших русских элегий является «Разуверение» Боратынского (1821 г.), положенное на музыку М. И. Глинкой.

Богатая поэтическими впечатлениями жизнь в Финляндии все же тяготила Боратынского. Он стремился получить офицерский чин и тем самым упрочить свое общественное положение. Наконец после долгих и упорных хлопот друзей поэта, в том числе В. А. Жуковского, А. И. Тургенева, Д. В. Давыдова, Боратынский был произведен в офицеры. В 1826 г. он вышел в отставку, женился на А. Л. Энгельгардт и поселился в Москве. Атмосфера литературных интересов живо охватила Боратынского. Дружеские отношения устанавливаются у него с П. А. Вяземским. В доме Зинаиды Волконской, являвшемся средоточием литературной и светской жизни Москвы, он знакомится с Адамом Мицкевичем, И. В. Киреевским, С. П. Шевыревым, Д. В. Веневитиновым и другими.

В 1826 г. была издана стихотворная «финляндская повесть» Боратынского «Эда». «Что за прелесть эта Эда!— отозвался о ней Пушкин.— Оригинальности рассказа наши критики не поймут. Но какое разнообразие! Гусар, Эда и сам поэт — всякий говорит по-своему». Пушкин считал ее «оригинальной своею простотой, прелестью рассказа, живостью красок и очерком характеров, слегка, но мастерски означенных».

Другим итогом финляндского периода был первый сборник стихотворений Боратынского, вышедший в 1827 г. Последующие годы — это годы напряженной творческой работы Боратынского. Он выпускает в свет поэмы «Бал» (1828 г.), «Наложница» (1831 г.), печатает лучшие свои философские стихотворения — «Последняя смерть» (1827 г.), «На смерть Гете» (1832 г.) и др.

В стихотворениях Боратынского все чаще и чаще появляются философские раздумья о жизни, о месте поэта в современном обществе. После разгрома восстания декабристов усилилась правительственная реакция. В творчестве Боратынского в этот период углубились пессимистические настроения. Как тяжелую личную утрату воспринимал поэт участь своих друзей-декабристов:

Я братьев знал; но сны младые
Соединили нас на миг:
Далече бедствуют иные,
И в мире нет уже других.

Пессимистические мотивы с особенной силой звучат в стихотворении «Осень» (1837 г.). Безнадежностью, неверием в «грядущую жатву» заканчивается символическое по своему смыслу описание осенней природы: '

Зима идет, и тощая земля
В широких лысинах бессилья,
И радостно блиставшие поля
Златыми класами обилья,
Со смертью жизнь, богатство с нищетойВсе образы годины бывшей
Сравняются под снежной пеленой,
Однообразно их покрывшей,—
Перед тобой таков отныне свет,
Но в нем тебе грядущей жатвы нет!

Последние годы жизни поэт провел в подмосковном имении жены — Муранове. Здесь он готовил к печати новый сборник стихов «Сумерки». Заглавие книги связано с названием местечка в окрестном лесу. Одним из лучших стихотворений этого сборника является «Последний поэт» (1835 г.), проникнутое горьким сознанием ненужности поэзии в эпоху развивающихся капиталистических отношений:

Век шествует путем своим железным,
В сердцах корысть, и общая мечта
Час от часу насущным и полезным
Отчетливей, бесстыдный занята.
Исчезнули при свете просвещенья
Поэзии ребяческие сны,
И не о ней хлопочут поколенья,
Промышленным заботам преданы.

Новый сборник стихов Боратынского Белинский встретил неодобрительно, осудив поэта за отрыв от жизни, за неверие в будущее, хотя и считал, что поэзия его «вышла не из праздно мечтающей головы, а из глубоко растерзанного сердца».

Только в последний год жизни Боратынский в какойто степени начинает преодолевать пессимистические настроения. Этот перелом совпадает с пребыванием поэта за границей, куда он уехал осенью 1843 г. В Париже Боратынский встречается с декабристом-эмигрантом Н. И. Тургеневым, членом кружка Герцена и Огарева Н. М. Сатиным, который в своих воспоминаниях о Боратынском писал: «Он имел много планов и умер, завещая нам привести их в исполнение».

Письма поэта к родным и друзьям в это время полны жизнерадостности, бодрости, надежд на будущее. Утверждением жизни проникнуты и строфы стихотворения «Пироскаф», написанного на пароходе по пути из Марселя в Неаполь. Мечтам и планам поэта не удалось осуществиться. 29 июня 1844 г. он внезапно скончался в Неаполе. Тело его было перевезено в Петербург и похоронено на кладбище Александро-Невской лавры.

В обзоре «Русская литература в 1844 r.» Белинский отвел Боратынскому первое место в ряду русских поэтов пушкинского поколения и отметил, что по самой натуре cвоей он был «поэтом мысли». «Читая стихи Боратынского,— писал великий критик,— забываешь о поэте и тем более видишь перед собою человека, с которым можешь не соглашаться, но которому не можешь отказать в своей симпатии, потому что этот человек, сильно чувствуя, много думал, следовательно жил, как не всем дано жить».

Публикуется по изданию: Мураново. - М., Московский рабочий, 1963
Авторы: Н.Н.Грамолина, И.А.Королева, М.А.Стриженова - сотрудники Мурановского музея на момент издания книги
Общая редакция: докт.фил.наук К.В. Пигарев - директор Мурановского музея на момент издания книги

Следующая страница: Федор Тютчев. Речи, которым не суждено умереть